Когда требуется слово для краткого и адекватного отражения сути того состояния, в котором пребывает сегодня фундаментальная наука, то наиболее подходящим, как правило, оказывается слово «кризис». Чтобы это осознать, достаточно лишь вспомнить масштабы воодушевления и гордости, которые человечество испытывало от грандиозных научных достижений в 1950-1960-е годы – и сравнить их с теми чувствами, что наука вызывает у большинства людей сегодня.

Кризис научного мышления происходит, конечно же, далеко не впервые, однако нынешнее положение дел подозрительно сильно напоминает ситуацию в начале XX века. Тогда, можно напомнить, очень большие проблемы с пониманием мира у физиков оказались словно сфокусированным отражением серьезного кризиса, охватившего и множество других научных дисциплин – вплоть до философии, языкознания и психологии.

Для кого-то подобные взаимосвязи представляются совершенно естественными и не заслуживающими особого интереса. Согласно этой точке зрения, коль скоро физика работает как модель и фундамент для всего научного мышления, значит, кризис в физике с неизбежностью отражает и состояние всей науки в целом.

Однако имеется и существенно иной взгляд, согласно которому все здесь далеко не так просто. И если проблемы принципиального характера по сути дела синхронно обостряются в столь далеких друг от друга сферах исследований, как, скажем, физика микромира и работа человеческого сознания, то, быть может, следует повнимательнее относиться к подобным совпадениям, а не игнорировать их с беспечным равнодушием?

*

Если же подобную точку зрения соответствующим образом развить, то большие трудности у современной науки оказываются естественным следствием давнего «рокового недосмотра». По этой причине на взаимосвязи между психологией и физикой, впервые обозначившиеся около века тому назад, мало кто обратил должное внимание, а данное направление исследований так и осталось по сути неразработанным.

В итоге мир сознания и мир материи как были тогда абсолютно раздельными и не пересекающимися в представлениях большинства ученых, таковыми же остаются и по сию пору. Но при этом очень многие люди и в науке, и вне ее интуитивно чувствуют, что в жестком разграничении двух наших миров есть что-то чрезвычайно искусственное – коль скоро оба они играют равно важную роль в жизни каждого человека.

Историю пересмотра этой надуманной и, как показывает жизнь, не самой полезной для научного познания концепции удобно начать с 1900 года. Именно в тот знаменательный год – разом закрывший XIX-й век и открывший век XX-й – явно независимо друг от друга произошли два важнейших события: Макс Планк (1858-1947) сделал первые шаги к созданию квантовой теории в физике [1], а Зигмунд Фрейд (1856-1939) опубликовал книгу «Интерпретация сновидений» [2].

Поначалу, как это часто бывает, общество оказалось не способно по достоинству оценить революционный характер данных работ, так что первичная на них реакция располагалась где-то между равнодушием и неприятием. Однако довольно скоро стало очевидно, что благодаря Планку и Фрейду наука смогла проникнуть в новые, недоступные непосредственному наблюдению области природы – физика обнаружила микромир частиц, а психология обнаружила бессознательное.

**

Зигмунд Фрейд, сумевший в снах человека углядеть двери к другим важным этажам сознания, вполне осознавал значимость своей работы – пусть и в достаточно ограниченной области медицинской психиатрии, где в ту пору сны полагались не заслуживающей внимания чепухой. Верность фрейдистских теорий по сию пору остается предметом довольно острых дискуссий, однако несомненно, что именно благодаря Фрейду бессознательное удалось переместить из сферы абстрактных идей в разряд концепций для вполне конкретных и плодотворных практических исследований.

О квантовой теории Макса Планка и верности ее предположений судить несоизмеримо проще в силу специфики точных наук, где правильность теории доказывают математические формулы, соответствующие результатам экспериментов. Однако и в данном случае не подлежит сомнению, что концепция квантов энергии, поначалу введенная Планком лишь для объяснения парадокса в области термодинамики, открыла ученым дверь в удивительный мир микрофизики и дала решающий толчок к революционным переменам во взглядах науки на материю природы.

Один из первых важнейших шагов в этом направлении был сделан Нильсом Бором (1885-1962), увидевшим, как планковские идеи о квантованном излучении встраиваются непосредственно в структуру строения атома. В 1912-1913 годах появилась базовая «модель атома по Бору», строго и дискретно расставившая электроны по разрешенным орбитам, а переходы с одной орбиты на другую связавшая с излучением или поглощением фиксированных порций энергии.

В точности те же самые годы, 1912-1913, для школы фрейдовского психоанализа, уже успевшего набрать известность и популярность, стали моментом драматического перелома и раскола. Наиболее видный среди последователей Фрейда, Карл Густав Юнг (1875-1961), опубликовал книгу «Метаморфозы и символы либидо»[3], где весьма решительно отошел от базовых идей своего учителя и начал развивать собственное направление – аналитическую психологию.

***

Благодаря Юнгу глубинная психология, сосредоточенная на коллективном бессознательном, вскоре значительно развилась за пределы своих исходных, чисто медицинских границ, и стала оказывать достаточно отчетливое влияние на исследования в других областях, включая мифологию, религию, философию и культурологию. В силу же личных особенностей Юнга, всегда живо интересовавшегося также естественными науками, со временем в аналитической психологии понемногу начали обозначаться и области соприкосновения с физикой.

Рассуждая сугубо формально, подобное развитие событий было вполне логичным уже потому, что так называемая Копенгагенская интерпретация квантовой механики, созданная на рубеже 1920-1930-х годов Нильсом Бором и его соратниками, с необходимостью включала в картину физических явлений и участие «наблюдателя». Трактовка этого наблюдателя, впрочем, по сию пору остается предметом весьма расплывчатым, мутным и не находящим согласия в научных спорах.

Если же говорить конкретно, то самым ярким и, бесспорно, наиболее талантливым представителем «связующего звена» между психологией бессознательного и физикой микромира стал Вольфганг Эрнст Паули (1900-1958). Гениальный физик-теоретик, уже в юные годы вызывавший неподдельное восхищение и уважение у более старших мэтров вроде Эйнштейна, Зоммерфельда и Борна, Паули на протяжении второй половины своей жизни много общался и сотрудничал с Юнгом, мечтая о единой картине мира, органично включающей в себя сознание и материю.

Среди официальных научных публикаций Вольфганга Паули этому направлению его исследований посвящено совсем немного работ, однако сохранилась и ныне опубликована обширнейшая переписка ученого. Среди текстов Паули позднего периода можно найти, в частности, такие идеи: «Когда люди говорят ‘реальность’, они обычно полагают, что речь идет о чем-то самоочевидном и хорошо всем известном; в то время как для меня это представляется наиболее важной и в высшей степени сложной задачей нашего времени – заложить новую идею реальности»[4] … «и самое оптимальное, если бы физика и душа представлялись как комплементарные аспекты одной и той же реальности»[5].

[1] Domenico Giulini, Norbert Straumann. «I didn’t reflect much on what I was doing…: How Planck discovered his radiation formula». Physikalische Blaetter, Dec. 2000. [arXiv:quant-ph/0010008v1]

[2] Sigmund Freud, Die Traumdeutung (1900; The Interpretation of Dreams, 1913)

[3] C.G. Jung. Wandlungen und Symbole der Libido (The Psychology of the Unconscious, later Symbols of Transformation)

[4] Pauli to Fierz, 12 Aug. 1948, [971], PLC III (Wolfgang Pauli: Wissenschaftlicher Briefwechsel mit Bohr, Einstein, Heisenberg u.a. ed. Karl von Meyenn. Vol 3. Springer-Verlag)

[5] Pauli, W: Der Einfluss archetypischer Vorstellungen auf die Bildung naturwissenschaftlicher Theorien bei Kepler (1952). English translation in: C.P. Enz and K. von Meyenn (eds.), Wolfgang Pauli. Writings on Physics and Philosophy, Springer, Berlin 1994