В апреле 1948 года в Цюрихе была устроена торжественная церемония в честь основания Института К.Г. Юнга, задуманного учениками мэтра для систематического развития и продолжения его дела. По личной просьбе Юнга научным попечителем нового института согласился стать Вольфганг Паули, углядевший здесь интересную возможность для сведения психологии и физики в согласованную единую картину мира.

Видного ученого-теоретика, соответственно, пригласили и на торжественную церемонию, но как только он вошел в зал, тут же проявился хорошо известный коллегам-физикам «эффект Паули». Стоявшая в сторонке большая китайская ваза вдруг неожиданно и сама по себе опрокинулась, а полы помещения залило потоком вылившейся из нее воды.

Практически для всех присутствовавших, наверняка, произошедший казус выглядел как досадное происшествие, случайно совпавшее с приходом одного из гостей. Для всех, но только не для Паули, которого символический смысл события – «потоп из китайского сосуда» – зацепил, что называется, не на шутку.

В этом образе для него вдруг соединилось все – и увлечение китайской философией даосов, и недавний сон с загадочными словами о необходимости поднять уровень воды в городе, и собственные исторические исследования Паули о диспутах между Иоганном Кеплером и английским алхимиком Робертом Фладдом, подписывавшим свои работы на латыни как Robertus de Fluctibus, т.е. «Потоп». Спустя несколько месяцев физик пишет письмо Юнгу, где напоминает ему о забавном «эффекте Паули» на церемонии, а в приложении шлет эссе, созданное под впечатлением от этого события и озаглавленное Moderne Beispiele zur ‘Hintergrunds-physik’ (Современные примеры ‘архетипических основ физики’).[1]

*

В этом эссе сделана довольно необычная попытка – отыскать для науки путь к такому описанию природы, которое смогло бы однородно обобщать физику и сознание с помощью неких архетипических основ, присутствующих не только в снах и спонтанных фантазиях человека, но также в современных научных терминах и концепциях. Базис для подобных идей, конечно же, ученому в первую очередь предоставлял анализ собственных снов, где появление конкретных физических понятий в крайне странном контексте поначалу воспринималось им почти как оскорбление науки, но по размышлении было принято как передача некоего «второго смысла» применяемых терминов.

Другой очень важной вехой, указывающей в том же направлении, Паули считал старинные работы алхимиков, пытавшихся постичь тайны мира через объединение духа и материи. Здесь Паули был совершенно согласен с Карлом Юнгом, который еще задолго до войны обнаружил, что тщательное вникание в загадочные тексты алхимиков Китая и Европы открывает картину их экспериментов не только с разными химическими веществами в лаборатории, но и с компонентами в сложной структуре собственного сознания.

В этом смысле универсальный, но крайне туманный и архаичный язык древних алхимиков, ясное дело, Паули совершенно не устраивал, поэтому он пришел к выводу о необходимости создания нового, «нейтрального языка» для совокупного и современного описания природы во всех ее проявлениях, как материальных так и психических. При этом, по мнению ученого, ни язык физики, ни язык психологии в качестве основы для решения данной задачи сами по себе не годились, а еще один – физико-символический язык нашего бессознательного – представлялся чересчур замысловатым для той рациональной части сознания, которой мы оперируем в повседневной жизни.

По этой причине, заключил Паули, универсальный, но невнятный язык коллективного бессознательного требуется трансформировать в иной нейтральный язык, вполне понятный рациональному разуму. По убеждению физика, раз те факторы упорядочивания мира, которые у Юнга получили название архетипов, находятся ни в сознании, ни в материи, но скорее за ними обоими – на некоем «нейтральном основании», формирующем оба мира – то должна быть и возможность для описания работы всей этой системы на нейтральном языке природы, приемлемом одновременно и для сознания, и для материи.

**

Среди путей, ведущих к этой неблизкой цели, Паули видел рациональное осмысление образов и идей из сновидений, а также аккуратную и последовательную разработку концепции Synchronizität или «синхроничности», введенной его старшим другом Карлом Юнгом.

Синхроничность, которую не следует путать с обычной синхронностью или одновременностью событий, в представлениях Юнга играет роль еще одного важного фактора, упорядочивающего мир нашего опыта – наряду с общепризнанным законом причинно-следственных связей. Иначе говоря, речь идет о хорошо знакомых всем по жизни «странных психических параллелизмах», когда мысли человека о том или ином предмете словно порождают соответствующие события в реальности, одна и та же идея приходит в определенный момент времени в голову разным людям, или когда находящиеся вдали друг от друга близкие люди внезапно чувствуют, что у любимых случилась беда.

Типичным примером синхроничности из повседневного опыта практически всех людей является ситуация, когда мы видим сон или внезапно вспоминаем о ком-то из знакомых людей, с кем давно не общались, а вскоре после этого получаем телефонный звонок или письмо от этого человека. Поскольку такие происшествия не вписываются в наши традиционные представления о реальности и законе причинности, то мы склонны описывать произошедшее термином «случайность» и в то же время отвергать какой-либо смысл в произошедшем забавном совпадении.

Юнг же полагал, что все подобные совпадения имеют собственный смысл и порядок, но человек этого пока не понимает, в контексте повседневной жизни обычно используя слово «случайность» для своего рода «заполнения пробелов» в нашем знании природы. Более того, как психотерапевт Юнг замечал, что именно так называемые «случайности» зачастую могут играть определяющую роль в жизни людей и в их психическом оздоровлении.

***

Все эти идеи для Вольфганга Паули представлялись чрезвычайно важными не только по той причине, что они куда более содержательно трактовали столь хорошо знакомый ему психофизический феномен под названием «Эффект П.», но также имели непосредственную связь с его снами и идеями о нейтральном языке. В снах Паули, в частности, многократно и настойчиво повторялась странная идея о глубокой аналогии между психикой личности и радиоактивным атомным ядром (что в принципе позволяет описывать их в единой терминологии), а сам феномен радиоактивности оказывался тесно связан с синхроничностью.

Интересно отметить, что концепция синхроничности развивалась Юнгом без каких-либо публикаций на протяжении нескольких десятилетий – сам термин впервые появился в материалах семинара 1928 года. Поводом стала отмеченная Юнгом существенная разница между восточным и западным мировосприятием: для китайцев с их книгой прорицаний И-Цзин вполне типично осмысливать мир в терминах одновременных событий, а у европейцев общепринято мыслить происходящее в терминах «до и после», то есть цепочками причин и следствий.

К концу 1940-х годов разработка концепции синхроничности у Юнга весьма органично наложилась на дискуссии с Паули относительно его исследований в истории науки начала XVII века, когда количественные методы анализа начали побеждать архаично-магическое мировоззрение алхимии средневековья, а вместе с этим была утрачена центральная для алхимиков идея о единстве сознания и материи. Зримым итогом этих плодотворных дискуссий стала совместно изданная учеными в 1952 году книга под названием «Интерпретация Природы и Психе».[2]

В этой работе Юнг впервые развернуто и с привлечением результатов современной физики представляет свою концепцию мироустройства в большой статье «Синхроничность как принцип акаузальных связей»[3], а эссе Паули «Влияние архетипических идей на научные теории Кеплера»[4] в терминах юнговской психологии анализирует основы европейской науки через призму споров Кеплера с алхимиком Робертом Фладдом. По признанию Вольфганга Паули в письме одному из своих близких друзей, Маркусу Фирцу, он стал постоянно чувствовать, что носит в себе как Кеплера, так и Фладда, и что для него «необходимо прийти к синтезу этой пары противоположностей как можно наиболее лучшим образом»[5].

[1] Pauli, ‘Background Physics’, in Atom and Archetype: The Pauli/Jung letters 1932-1958, ed. C.A. Meier (Princeton, 2001), 179.

[2] Wolfgang Pauli & C.G. Jung, Naturerklärung und Psyche (Zürich, 1952)

[3] Jung, Synchronizität als ein Prinzip akausaler Zusammenhänge.

[4] Pauli, Der Einfluß archetypischer Vorstellungen auf die Bildung naturwissenschaftlicher Theorien bei Kepler.

[5] Pauli to Fierz, 25 Dec. 1950 [1188], PLC IV/1.